В детстве меня воспитывали дедушка и бабушка. Мама и папа учились в Киеве. Потом они разошлись: отец пил, и его присутствие в семье становилось все более формальным. Мама старалась заменить мне и отца и «мужское воспитание». Она была строга, требовательна, старалась на папином примере привить отвращение к пьянству, говорила: «Тебе нельзя пить. У тебя дурная наследственность!» Если я что-то делал не так, она часто сравнивала меня с отцом.
Моя жизнь состояла из контрастов: мама воспитывала, а дедушка и бабушка – баловали. В школьные годы я воспринимал маму как тирана: она была директивна, всегда проверяла уроки, требовала, чтобы я занимался спортом, контролировала все мои передвижения. Она всегда держалась со мной строго: я знал, что ее не удастся использовать – где сядешь, там и слезешь. И я при любой возможности старался поехать к дедушке: они с бабушкой тоже требовали отчет о каждом шаге (где я, с кем, что делаю), но при этом старались выполнять все мои прихоти.
Если в десять лет контроль еще не очень раздражал, в четырнадцать мне захотелось самостоятельности. Меня тянуло гулять с друзьями, ходить на дискотеки, но, если я задерживался на пять минут позднее установленного времени, меня начинали разыскивать. Каждое утро я должен был подробно информировать старших, чем собираюсь заниматься днем. Мне это не нравилось, и стремление к свободе и самостоятельности стало ассоциироваться с выходом из-под родительского контроля и нарушением запретов.
Все началось с курения. Курил я не ради удовольствия – этот процесс мне вообще не нравился – а ради самого действия: я делаю то, чего делать нельзя. Потом стал выпивать: в компании, к которой меня тянуло, это считалось в порядке вещей. А в техникуме впервые попробовал «травку». Тоже за компанию – для меня вообще было важно принадлежать к какой-то группе. Однажды, когда отменили занятие по физкультуре, кто-то сказал, что у него есть «план». Те, кто не хотел курить, разъехались по домам, а я предпочел остаться. «Трава» мне не нравилась, как и сигареты, и долгое время я курил ее только за компанию, сначала – в техникуме, потом – на рынке.
Я зачастил туда, когда увлекся компьютером: сначала покупал диски, потом мне предложили подработать, продавая программное обеспечение. В компьютерном клубе «план» тоже был в чести, и я стал курить его везде – это был своеобразный «пропуск» в компанию и неизменный атрибут общения. Вскоре курение вошло в привычку, но о том, что такое «система», я не задумывался: столько людей курят, и, вроде, ничего. Я не считал это опасным: «трава» – не наркотик. Но я сам не заметил, как втянулся: через два года выкуривал уже по пять-семь «косяков» в день, не осознавая, что во мне не остается места обычным удовольствиям и радостям, нормальным человеческим чувствам. Уже не общение, а «план» находился в центре моего внимания, вокруг него все вертелось, но я не хотел этого видеть. Я обманывал себя, что, куря, я не становлюсь наркоманом, а наоборот «поднимаюсь» и делаюсь «круче».
Я читал книги Хуана Карлоса Кастанеды. Там описывались опыты по изменению сознания, и мне казалось, что я тоже участвую в интересных экспериментах. Когда родные нашли у меня «траву», с ними случилась истерика (они всегда этого страшно боялись, даже когда я еще ничего не пробовал, постоянно расспрашивали на эту тему). Я объяснял им, что это не страшно, а вполне безобидно, что на «план» нельзя присесть. Хотя сам уже давно сидел на нем, и дозы увеличивал потому, что перестал чувствовать удовольствие.
Наступил момент, когда я его бросил, потому что не видел смысла. Но сразу почувствовал какую-то пустоту, вакуум, требовавший заполнения. Тогда я решил попробовать «винт». Еще у одного «писателя» – Ширянова – прочел, что «винт» можно пить, а не колоть, и это запало в душу. Вообще все «кастанедовцы» и «астральщики» рано или поздно переходили в ряды «винтовых»: все эти «глюки» и выходы в «астрал», сколько я наблюдал, неизменно приводили к «винту» или другому психотропному наркотику..
«Винт» давал мне то, что я хотел – резко менял сознание: после приема наступал прилив сил, появлялась бешеная работоспособность и уверенность в себе. Но главное – он «материализовывал» кастанедовские образы, рождал смелые фантазии, «смысловые заморочки». Уколовшись, я мог фантазировать, например, о происхождении людей на земле, причем мне казалось, что я делаю настоящие научные открытия.
Теперь я понимаю, что у меня уже тогда «начала ехать крыша», но в то время я ничего не мог осознавать: перевозбуждение от наркотика заставляло непрерывно двигаться, выполнять какие-нибудь действия (все равно – какие), внимание сосредоточивалось непосредственно на ближайшем окружении – на вещах, которые попадались на глаза. Я был в восторге от захватывающих впечатлений. Меня уже не интересовали люди, товарищи, компании – мне было хорошо в компании «винта» и «глюков», которые появлялись с ним. Я потерял всякий интерес к бытовым заботам и даже к самым близким людям. Круг общения сводился к варщикам «винта», круг интересов – к наркотику и деньгам, на которые его можно купить.
Скачано:http://forum4all.ru
Комментариев нет:
Отправить комментарий